В те давние советские времена на защитах не использовали ни магнитофоны, ни – тем более – видеозаписи, а сидела стенографистка. Она всё записывала, потом эту запись расшифровывала, и проверенный текст отправляли в ВАК. Поскольку официальные отзывы оппонентов с заверенной подписью сразу сдавали в дело, то их текст даже и не стенографировали, зато диссертанта и председателя совета знакомили с ним заранее: диссертанта – чтобы готовил ответы на замечания, председателя – чтобы знал, чего ждать на защите.
Вот доложил я свою диссертацию, сел за стол рядом с председателем, Кондратьева идёт за трибуну, а председатель мне шепчет: - Для экономии времени не отвечайте каждому оппоненту, а просто поблагодарите их обеих кратко – и всё.
Это потому что он меня не очень слушал, а что в отзывах замечаний нет – углядел заранее.
Тут важно, что – не слушал. Я был сельский мальчик (хм, я и сейчас, можно сказать, сельский житель), и что у учёных есть свои группировки, сторонники и противники – даже и не задумывался. И кто с кем в Москве дружит или воюет – не знал. Поэтому имел неосторожность сказать среди прочего «по мнению специалиста-систематика Заварзина…».
Выходит Елена Николаевна на трибуну и вместо сданного ей текста начинает говорить другое, начиная со слов «Я не знаю, что это за микробиологический термин «специалист-систематик Заварзин»…». Ну и так далее. Народ в зале частично проснулся, а председатель мне шепчет: - Ответьте ей отдельно!
Ну, отвечаю я ей, председатель её спрашивает: - Вы удовлетворены ответом? – Она запальчиво говорит: - У меня ещё есть вопрос: вот если то-то и то-то… - Тут уже и я распалился и отвечаю: - Если микробиолог работает только с одной единственной группой бактерий, например, фотосинтезирующими, то такой подход правомерен, но если… (Это уже было немного хамством, учитывая, что она только с этой группой работала. Меня потом спрашивали: было ли это домашней заготовкой.)
Председатель уже не стал спрашивать, удовлетворена ли она ответом, а вызвал вторую оппонентшу с её отзывом. А та оказалась как раз сторонницей Заварзина! Поэтому вместо сданного текста отзыва она стала говорить совсем другое – как бы о диссертации, но в пику Кондратьевой!
Тут уже вообще все проснулись. Выступать стали. Напрасно Горленко просил слова и обращал внимание присутствующих, что диссертация вообще не по систематике, а на другую тему – о процессах в озёрах. Какое там!
Даже случайно забредший на защиту генетик старик Гольдфарб выступил: сказал, что все микробиологи – идиоты, потому что не знают, что затронутый ими вопрос без гибридизации ДНК не решается, а на сегодняшний день (это был 1976 год) они его не делают. И что ему ближе позиция молодого коллеги (меня, значит), потому что нам с ним не нравится устоявшееся положение вещей.
Короче – цирк, народ балдеет.
Защитился я всё же без чёрных шаров. Кондратьева тоже проголосовала «за». А когда я после защиты вручил ей букет, то она – ещё полыхая после дискуссии – сказала: - И вы мне ещё вручаете цветы после моего выступления?! – на что я, будучи молодым идиотом, ответил: - Так всё равно же уже куплены.
А в 1987-м в Гёттингене проходил большой международный симпозиум, посвящённый 100-летию открытия автотрофии Виноградским. Я в это время уже работал в Пущино. Кондратьева в Москве, составляя список делегатов от СССР, включила меня в группу. Наш и.о. директора, получив об этом уведомление, сказал: - ОНА будет МНЕ указывать, кого я должен посылать! – Вычеркнул меня и вписал другого сотрудника. Кондратьева, получив его ответ, сказала: - ОН будет МНЕ указывать, кого пошлёт Всесоюзное микробиологическое общество!.. – и составила дополнительную группу участников от ВМО, включив меня в неё.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →