Предыдущую запись о Кондратьевой я закончил тем, что она согласилась быть моим оппонентом. В те давние советские времена на защитах не использовали ни магнитофоны, ни – тем более – видеозаписи, а сидела стенографистка. Она всё записывала, потом эту запись расшифровывала, и проверенный текст отправляли в ВАК. Поскольку официальные отзывы оппонентов с заверенной подписью сразу сдавали в дело, то их текст даже и не стенографировали, зато диссертанта и председателя совета знакомили с ним заранее: диссертанта – чтобы готовил ответы на замечания, председателя – чтобы знал, чего ждать на защите. Вот доложил я свою диссертацию, сел за стол рядом с председателем, Кондратьева идёт за трибуну, а председатель мне шепчет: - Для экономии времени не отвечайте каждому оппоненту, а просто поблагодарите их обеих кратко – и всё. Это потому что он меня не очень слушал, а что в отзывах замечаний нет – углядел заранее. Тут важно, что – не слушал. Я был сельский мальчик (хм, я и сейчас, можно сказать, сельский житель), и что у учёных есть свои группировки, сторонники и противники – даже и не задумывался. И кто с кем в Москве дружит или воюет – не знал. Поэтому имел неосторожность сказать среди прочего «по мнению специалиста-систематика Заварзина…».
